На меня смотрит небо твоими родными глазами…
Ты теперь, словно ангел, меня от плохого хранишь.
И когда наполняется сердце тоской и слезами,
Ты приходишь во сне и подолгу со мной говоришь.
Говоришь, что на том берегу и светло, и не страшно,
Что как будто бы проще, что дышится снова легко,
Что земное там призрачно… И абсолютно неважно,
Что ты носишь там: белую тогу или пальто.
Говоришь, что ты долгое время была ещё с нами,
Удивляясь, что мы не могли ничего разглядеть.
Говоришь, что утешить хотела рукой и словами
И сказать, что тебе до чертей надоело болеть.
Говоришь, что скучаешь, но в этой тоске нету боли,
Что тебе хорошо, что ты часто глядишь на детей.
Говоришь, чтобы мы привыкали к твоей новой роли ‒
Защищать перед Господом сердцем любимых людей.
Говоришь, чтобы мы не страдали, уставясь на фото,
Чтоб ценили друг друга и были немного добрей.
Говоришь, что друг друга ценить ‒ это тоже работа,
И пока, говоришь, мы совсем не справляемся с ней.
Говоришь, говоришь, говоришь, а я молча киваю…
Я боюсь отвечать что-то вслух, чтобы сон не прогнать.
Я тебя угощаю малиново-лиственным чаем
И стремлюсь в свою память твой образ любимый вписать.
А потом я тебя до закрытых дверей провожаю,
Понимая, что скоро рассвет и расстаться пора.
И во сне, на прощанье обняв, я кричу, что скучаю!
Открываю глаза… На столе чашка чая… Одна…
